Адмирал в миниатюре
В кружке «Умелые руки» Одесского дворца пионеров, который располагался во дворце графа Воронцова прямо на приморском бульваре, Юра Соловей был одним из лучших. С помощью лобзика он мог делать не просто рамочки и шкатулки – произведения искусства. Это и решило дело.
Восьмилетний мальчуган стоял с открытым ртом перед моделью пассажирского турбохода «Родина» длиною 2 метра 30 сантиметров: сотый масштаб, основа – итальянский лайнер «Христофор Колумб». Красота! Руководил судомодельным кружком моделист экстра-класса Михаил Иосифович Каминский, который в 1956 году получил приз английской королевы на международных соревнованиях. Он вручил Юре инструмент: а ну-ка, любезный, покажи, на что ты годен? Умение, не ломая пилочки, ровно и аккуратно выпиливать все загогулинки, - первейшее дело для начинающего судомоделиста. Так Юра получил пропускной билет в огромный мир миниатюрного кораблестроения.
– Прежде всего, ребята, – говорил Михаил Иосифович ученикам, – учитесь терпению, аккуратности, настойчивости. Не получилось? Сделай снова. И, конечно, надо много читать, собирать фотографии, вырезки, словом, интересоваться глубоко. Не просто взял – сделал. Ты должен знать о своем корабле все.
Мальчишки не просто увлекались – горели! Увлечение судомоделизмом, делом сложным, трудоемким и кропотливым, захватывало с головой. Тут надо было быть и токарем, и фрезеровщиком, и ювелиром. Родители смирились, что их сыновья тащили в дом все найденные на улице деревяшки, гайки, болты. Книжные полки пухли от газетных и журнальных вырезок, столы были завалены чертежами. Зато искать детей не нужно: каждый вечер они во дворце пионеров, и в выходные там же…
Юриными фаворитами стали мастера Италии. Итальянцы - великие эстеты во всем, в том числе и в области кораблестроения. Кстати, это они во многом повлияли на силуэты наших крейсеров и эсминцев, спускавшихся на воду в 30-40-е годы. Наши инженеры на Апеннины ездили и за консультациями, и за чертежами. В итоге на свет появлялись модели не просто функциональные – грациозные! Дизайн надстроек, архитектура труб – здесь не было мелочей: все тонкости были учтены, все углы сглажены, шероховатости - облагорожены. Это не как у англичан или, скажем, американцев: коробка корпуса, на нем прямоугольная коробка башни и мачта торчит – вот и весь корабль. Здесь – красота!
Но крейсера были в далеком будущем. Первым же Юриным кораблем стала подводная лодка с резиномотором «Щука» с крючками под корпусом. Сделана она была схематично, по ДОСААФовским чертежам. В те времена кроме «Авроры», «Потемкина» и «Варяга», и то значительно упрощенных, ничего в чертежах не существовало. Судомоделисты делали свои копии по фотографиям. Брался простой чертеж, снимки, которые удавалось добыть из любых доступных и недоступных источников, и судно начинялось, как пирог, рецепт которого хозяйка хранит тщательнее, чем сберкнижку или деньги в чулке. Да, судомоделист должен быть еще и разведчиком, понял Юра. А главное для разведчика – не сейфы вскрывать, а внимательно читать прессу и анализировать любую мало-мальски важную информацию.
Захотелось, например, ему модель «Киева» построить. В раздел настольного моделирования немецкого журнала «Модельбау Хойте», как в любом уважающем себя издании, техническая сторона на уровне, разобраться можно. Чертеж в тысячном масштабе – не придерешься: все есть. Кроме подводной части. Как же быть?
С тяжелыми раздумьями и жаждой поиска поехал на тот момент уже Юрий Дмитриевич Соловей, выпускник ЛВВПУ, человек солидный и, что немаловажно, женатый, в Питер. В отпуск. И вместе с женой Людмилой зашли они как-то в военно-морской музей. А там, на самом верхнем этаже в отделе, посвященном современному флоту, стоит модель «Киева» в сотом масштабе. 2 метра 75 сантиметров! Махина заводского производства, все от и до.
Судомоделист и по совместительству разведчик Ю. Соловей под прикрытием супруги отщелкал две пленки повышенной чувствительности. И спустился в подвал, в мастерскую – с реставраторами пообщаться. Представился, мол, так и так, нельзя ли посмотреть чертежи. Почему же нельзя, говорят, смотри, пожалуйста. Развернули листы, а вверху гриф «Разрешено. Управление комитета госбезопасности СССР по Ленинградской области». Им, беднягам, чтобы построить эту модель, пришлось наматывать километры по чиновничьим кабинетам, утверждать и согласовывать, дабы потом ненароком не быть обвиненными в выдаче секретных сведений.
Проявив пленки, собрав воедино все вырезки, дополнив и уточнив детали, Юрий Дмитриевич в недолгом времени спустил со стапелей тяжелый авианесущий крейсер «Киев» в двухсотпятидесятом масштабе. Когда он принес модель в КВВМУ (нынешний БВМИ имени адмирала Ф. Ушакова), навстречу из своего кабинета вышел начальник училища контр-адмирал Геннадий Павлович Ясницкий. Он внимательно оглядел судно и заключил: «Ну, что ж, у меня как у командира этого корабля вопросов нет. Модель построена точно». И распорядился поставить ее напротив своего стола. Офицеры, приходившие каждое утро на совещание к Г.П.Ясницкому, часто ловили взгляд начальника, устремленный в сторону копии «Киева», который к тому времени уже пустили на гвозди. Позже над моделью повесили бронзовую доску из кают-компании крейсера. И контр-адмирал часто повторял: «В училище работают тринадцать офицеров, которые в разное время служили на «Киеве». Корабля уже нет. Теперь объединяющий символ для нас - эта модель».
Всего за свою судомодельную биографию Юрий Дмитриевич сделал около сорока кораблей, включая сувенирные, из оргстекла. В Музей Мирового океана стоит копия в сотом масштабе подлодки, пришвартованной у набережной, в музее рыбного порта – СРТ, второй экземпляр этого траулера – у Л. Горбенко, в БВМИ помимо «Киева» – «С 13», на которой воевал Маринеско, в кабинете главы Калининграда А. Ярошука – «Настойчивый». А дома у адмирала миниатюрного флота – только подводная лодка 629-го проекта. Эх, не отдавать бы…
Каждая модель – два-два с половиной года жизни (именно столько с отрывом на работу, сон и еду уходит на изготовление каждой единицы миниатюрного флота). Изучаешь, роешь литературу, переписываешься с сослуживцами от Приморья до бухты Провидения на Чукотке, сверяешь, разузнаешь, делаешь чертежи. В дороге, дома над чашкой чая, в очередях в сберкассу, пока говоришь по телефону или идешь в магазин – везде думаешь о нем: о славной истории, о людях, связавших судьбу с этим кораблем. И днем и ночью мучаешься, как же все-таки решить эту головоломку – из чего сделать тот или иной механизм, устройство, деталь, и вдруг с криком «Эврика!» бежишь выпиливать герб на корму судна... из обычной копейки. Или из палочек для шашлыка делаешь весла к крошечным шлюпкам.
Иногда изначально видишь весь план работы. Сперва делаешь корпус: складываешь форму из фанеры, выпиливаешь шпангоуты, килевую рамку. Насадил, заполнил пенопластом, потом все это ножом и шкуркой выровнял, выгладил, зашпатлевал до абсолютной гладкости, нанес тонкий слой густого солидола, сверх слой эпоксидной смолы, затем стеклоткань, опять слой смолы, опять стеклоткань. Ждешь, когда застынет. Застыло – выравниваешь, обрезаешь стеклоткань, вырываешь форму и придирчиво смотришь на получившуюся «скорлупу» - основу будущего корабля. Пора приступать к «начинке».
Счастье, если кроме снимков и описаний есть возможность побывать на большом брате будущей модели. Так на один из дней ВМФ Юрий Дмитриевич попросил зайти в трубу «Настойчивого». «А вам зачем?» – удивился вахтенный офицер. «Ну, как же! – воскликнул Ю.Д. Соловей. – Я люблю быть доскональным, и в модели хочу воспроизвести все газоходы!»
Но часто производственный процесс ставит перед мастером все новые и новые технологические задачи, стандартных решений для которых нет. По сути, это то же самое, что и при строительстве больших судов.
– Хроническая болезнь наших кораблей – весовая культура, – говорит Юрий Дмитриевич. – В них старались запихнуть все и тем самым порой бездумно перегружали. Вот, например, знаменитая «Аврора». Сколько серия этих кораблей строилась, столько она и проектировалась. А в итоге – чрезмерная паропроизводительность четырех котлов и недостаточность вооружения. Мелкий калибр вообще можно было бы убрать. Самые удачные корабли из этой серии – «Богатырь» и «Аскольд».
«Аскольд» Юрий Дмитриевич когда-то уже делал, а недавно к этому красавцу и везунчику, единственному пятитрубному крейсеру, вернулся вновь.
Да, это был поистине корабль со счастливой судьбой. Прежде всего, ему очень повезло с командиром и главным механиком. Качественное, грамотное обслуживание тут было – как «Отче наш». И даже угль – только определенной марки. Во-вторых, «Аскольду» была суждена по-настоящему яркая и насыщенная биография. Корабль построили в Киле, потом он перешел на Балтику, затем перед русско-японской войной – в Порт Артур. Ему одному из немногих удалось с боем вырваться из этого пекла. 152-миллиметровые пушки со скорострельностью 6 выстрелов в минуту тогда выплевывали до девяти снарядов ежеминутно. На поднос бросили практически весь личный состав… До конца войны, выполняя международные соглашения, «Аскольд», обезоруженный, простоял в Китае, а после заключения мира с Японией входил в состав сибирской эскадры Тихоокеанского флота. Но началась Первая Мировая – и он кинулся к Индокитаю, потом в Средиземное море. Длительный ремонт во Франции - Северный Ледовитый океан – ремонт в Англии… Уже дряхлым, изношенным старичком «Аскольд» был распилен, чтобы, как верят на востоке, свою очередную жизнь прожить, возможно, паровозом или войти в новую историю другими добрыми делами.
Кстати, и «Альбатросы» - баловни судьбы. Эти вездесущие малые противолодочные корабли, спроектированные в Зеленодольске, там же, где наш «Неустрашимый» и «Ярослав Мудрый», даже в противостоянии с Грузией отличились – есть на Черноморском флоте «Суздалец» из этой серии. МПК еще Горшков называл «рабочей лошадкой»: быстрый, верткий и по своим противолодочным возможностям - на мировом уровне, и, что немаловажно, красавец. А гидроакустическая станция «Шелонь» в кормовой части, тяжелая, бочкообразная, три метра в диаметре, обладает повышенной чувствительностью: если застопорить машины, создать на корабле полнейшую тишину и опустить вглубь, можно услышать самую тихую подводную лодку.
Что дальше? Хотелось бы сделать «Седова», но не нынешнего, а такого, каким он был до модернизации, в 50-е годы. Любопытно, под каким флагом он ходил: военно-морским или вспомогательным? Надо бы встретиться с адмиралом Литвиновым. Наверняка в его архиве есть фотографии еще времен курсантской молодости… Кто-то говорит, мол, «Седов» не наш. То ли дело – «Крузенштерн». Но позвольте! С послевоенных лет они ходили парой, «Седов» был приписан к Риге, «Крузенштерн» - к Таллинну. Если его в Мурманск перебросили, что ж это значит, что песня спета? Нет! Преждевременно это.
И этим идеологическим спорам в бурном океане судомоделизма нет конца и края. Затихая на время кропотливой работы над новыми копиями кораблей, в преддверии Дня защитника Отечества, страсти начинают накаляться. Пик дискуссии наступает тогда, когда в Музее Мирового океана на стендовые соревнования собирается весь бомонд судомодельного спорта. Оценивая точность исполнения, аккуратность покраски и соответствие прототипу, въедливые и принципиальные коллеги сверяютт модель с фотографиями и чертежами: «А почему у тебя такие пушки стоят, а не эдакие?» К такому судейству надо подойти во всеоружии, и в оставшиеся до встречи дни проштудировать не только устройство корабля, который уже знаешь лучше собственной квартиры, но и его историю, чтобы в ответ четко отрапортовать: после модернизации в таком-то году эти пушки сняли и заменили на новые. И протянуть архивный снимок – в доказательство.
Ирина Шелыгина
Обсудим?
Смотрите также:
