Ходили мы походами... Капитан 1 ранга Н.Н. Виноградчий
Капитан 1 ранга Виноградчий Николай Николаевич:
— После окончания училища я попал в 76-ю бригаду эсминцев, дислоцировавшуюся в Лиепае, на эскадренный миноносец «Настойчивый». Первым моим командиром был капитан 3 ранга Иван Вениаминович Ходосевич. Уверен: в становлении и воспитании офицеров от командира зависит очень много. Я попал в надежные руки: именно Иван Вениаминович мне как офицеру дал настоящую путевку в жизнь.
Под его руководством, только придя лейтенантом на корабль, я отправился на боевую службу, получив целую кучу зачетных листов. А поскольку корабль находился на боевой службе, допуск к службе вахтенного офицера я получил, когда мы уже были за пределами Советского Союза. И, вернувшись на Родину, я должен был этот допуск подтвердить.
Зачет пришлось сдавать флагманскому штурману капитан-лейтенанту Николаю Андреевичу Парамонову. Он в ту пору готовился к уходу в академию и в принципе, учитывая, что я уже прошел боевую службу, самостоятельно исполнял обязанности вахтенного офицера, мог отнестись к зачету формально, просто поставив росчерк: сдал. Но те времена отличались от нынешних. Николай Андреевич начал дотошно третировать меня вопросами. Зачет я не сдал ни с третьего, ни с четвертого раза. Это был позор. Позор бригаде. Я взмолился: «Николай Андреевич, вы уходите, поставьте, черт возьми, мне зачет». Он замялся: «Давай я тебе последний, контрольный вопрос задам...»
Я — к командиру: так и так, пять раз хожу, сдать не могу. Какие еще есть возможности сдать? «Какие же каверзные вопросы тебе задавали, что ты не мог ответить?» — спросил Иван Вениаминович. Я стал перечислять, что спотыкаюсь на правилах столкновения кораблей в море (аналог правил дорожного движения на суше). И тут сам командир задумался: «Ну-ка, давай еще раз вместе все прокрутим, а то у меня самого в памяти это не отложилось». И мы заново взяли документы, стали их штудировать. Иван Вениаминович только руками разводил: «Ну надо же! Флагманский даже меня, командира, заставил снова сесть за буквари!» Зачет с помощью командира я, естественно, сдал, а на память от Н.А.Парамонова получил альбом с так называемыми карточками, где были разложены все ситуации по предупреждению столкновения.
Прошло 18 лет. За все это время мы ни разу не пересекались. Он после академии пошел в 12-ю дивизию, я — в Лиепаю. И вот как-то, уже будучи капитаном 1 ранга, на большой должности, решил я к очередному Дню Военно-Морского Флота сделать Николаю Андреевичу сюрприз. В альбоме под его надписью «Лейтенанту на память. Учи грамотно, профессионально обязанности и специальности и будешь подниматься по служебной лестнице» я написал: «Возвращаю с благодарностью за те далекие времена». Удивлению штурмана не было предела. Н.А.Парамонов воскликнул: «Неужели этот альбом все 18 лет был у тебя? Столько времени прошло...»
Сейчас, вернувшись обратно в военную специфику уже гражданским, я смотрю на молодых офицеров, грамотных специалистов, но все-таки вижу одно: недостаточно внимания уделяется самоподготовке, вопросу профессионального роста. И это вопрос даже не к самому офицеру, а к командованию, руководству. Стремление офицера к самосовершенствованию обязательно должно подкрепляться грамотными действиями командира. Я уверен, что именно благодаря таким требовательным наставникам я состоялся как офицер, как руководитель, как человек. Да, за эти годы много воды утекло. Но сильнее всего в памяти застряла та самая первая боевая служба.
В 1977 год у лейтенантом я пришел на эсминец «Настойчивый», помощником командира по снабжению, и мы сразу отправились в Анголу. Причем первоначально нам говорили, что идем на 4 месяца, а поход затянулся больше, чем на семь. Эти «лишние» месяцы были очень тяжелым испытанием: нервы у людей сдавали, многие не выдерживали просто психологически, даже в общении с друзьями порой переходили на крик... Но задач было много. Служба спасала. На мне висели все вопросы материально-технического обеспечения, плюс, спасибо командиру, я был допущен к несению вахт.
В Анголе нас обеспечивали наши суда вспомогательного флота. Система снабжения руководством флота, главкоматом была спланирована и отлажена четко: мы подходили к месту заправки, а там уже нас ждал танкер с топливом, водой, продуктами... Кстати, здесь большинство из нас впервые увидели и попробовали настоящую экзотику — консервированные ананасы, мясо, балык и другие колбасные изделия, в том числе консервированные сосиски, почки, икру красную, икру черную — такие деликатесы в 70-е годы можно было увидеть только на корабле. Причем подавались они к столу не только офицерскому составу — всему экипажу. Но этот огромный ассортимент продуктов не учитывал климатическую специфику похода. На жаре бойцы, жители северных широт, супы и каши воспринимали плохо. Остро чувствовался недостаток соков и фруктов.
И вот однажды кубинцы доставили нам подарок — несколько сотен килограммов ананасов и бананов. Вроде и много, но, учитывая, что в экипаже 200 человек, первое время мы делили бананы пополам... Но вскоре пришла вторая такая же посылка — еще один КАМАЗ бананов. И вот картина: на юте стоит командиром вахтенного поста матрос и ест банан, но, объевшись, выкидывает половину фрукта.
А кубинцам и ангольцам очень нравился хлеб, который мы пекли сами. Последующие походы и заходы, когда мы были и в Финляндии, и в Швеции, и в ГДР, русский хлеб всегда воспринимался на ура. Наверное, это самый лучший миротворческий мандат, самое настоящее подтверждение наших добрых намерений. Сами понимаете, чем люди делятся? Водой и хлебом. Хлеб — это наше достояние. Есть в России, конечно, и еще одно достояние.
В Конакри, столице Гвинеи, нас очень крупно обманули англичане. Так исторически сложилось, что, когда отправляешься в поход, берешь с собой водку. И тут среди офицеров, которые владели английским, разнесся слух: англичане предлагают поменять две по 0,7 бутылки виски на одну по 0,5 водки. Соблазн велик, жадность — еще больше. Собрали мы посылку и на переходе поменяли наше горячительное на английское. И вот, сменившись с вахты, подхожу я как-то к каюте и ощущаю запах низкосортного самогона. Что такое? Понять не могу. И тут открывается соседняя дверь, выходит возмущенный механик: «Коль, представляешь, нас надули. Хотели попробовать, а это хуже нашей самогонки!» С той поры мы все разлюбили виски. Долго поносили нехорошими словами англичан, которые нас обманули, забрав родную русскую водку. А потом посчитали, что справедливо наказаны за жадность. Кто же будет менять нашу водку по 0,5 на два по 0,7?
— После окончания училища я попал в 76-ю бригаду эсминцев, дислоцировавшуюся в Лиепае, на эскадренный миноносец «Настойчивый». Первым моим командиром был капитан 3 ранга Иван Вениаминович Ходосевич. Уверен: в становлении и воспитании офицеров от командира зависит очень много. Я попал в надежные руки: именно Иван Вениаминович мне как офицеру дал настоящую путевку в жизнь.
Под его руководством, только придя лейтенантом на корабль, я отправился на боевую службу, получив целую кучу зачетных листов. А поскольку корабль находился на боевой службе, допуск к службе вахтенного офицера я получил, когда мы уже были за пределами Советского Союза. И, вернувшись на Родину, я должен был этот допуск подтвердить.
Зачет пришлось сдавать флагманскому штурману капитан-лейтенанту Николаю Андреевичу Парамонову. Он в ту пору готовился к уходу в академию и в принципе, учитывая, что я уже прошел боевую службу, самостоятельно исполнял обязанности вахтенного офицера, мог отнестись к зачету формально, просто поставив росчерк: сдал. Но те времена отличались от нынешних. Николай Андреевич начал дотошно третировать меня вопросами. Зачет я не сдал ни с третьего, ни с четвертого раза. Это был позор. Позор бригаде. Я взмолился: «Николай Андреевич, вы уходите, поставьте, черт возьми, мне зачет». Он замялся: «Давай я тебе последний, контрольный вопрос задам...»
Я — к командиру: так и так, пять раз хожу, сдать не могу. Какие еще есть возможности сдать? «Какие же каверзные вопросы тебе задавали, что ты не мог ответить?» — спросил Иван Вениаминович. Я стал перечислять, что спотыкаюсь на правилах столкновения кораблей в море (аналог правил дорожного движения на суше). И тут сам командир задумался: «Ну-ка, давай еще раз вместе все прокрутим, а то у меня самого в памяти это не отложилось». И мы заново взяли документы, стали их штудировать. Иван Вениаминович только руками разводил: «Ну надо же! Флагманский даже меня, командира, заставил снова сесть за буквари!» Зачет с помощью командира я, естественно, сдал, а на память от Н.А.Парамонова получил альбом с так называемыми карточками, где были разложены все ситуации по предупреждению столкновения.
Прошло 18 лет. За все это время мы ни разу не пересекались. Он после академии пошел в 12-ю дивизию, я — в Лиепаю. И вот как-то, уже будучи капитаном 1 ранга, на большой должности, решил я к очередному Дню Военно-Морского Флота сделать Николаю Андреевичу сюрприз. В альбоме под его надписью «Лейтенанту на память. Учи грамотно, профессионально обязанности и специальности и будешь подниматься по служебной лестнице» я написал: «Возвращаю с благодарностью за те далекие времена». Удивлению штурмана не было предела. Н.А.Парамонов воскликнул: «Неужели этот альбом все 18 лет был у тебя? Столько времени прошло...»
Сейчас, вернувшись обратно в военную специфику уже гражданским, я смотрю на молодых офицеров, грамотных специалистов, но все-таки вижу одно: недостаточно внимания уделяется самоподготовке, вопросу профессионального роста. И это вопрос даже не к самому офицеру, а к командованию, руководству. Стремление офицера к самосовершенствованию обязательно должно подкрепляться грамотными действиями командира. Я уверен, что именно благодаря таким требовательным наставникам я состоялся как офицер, как руководитель, как человек. Да, за эти годы много воды утекло. Но сильнее всего в памяти застряла та самая первая боевая служба.
В 1977 год у лейтенантом я пришел на эсминец «Настойчивый», помощником командира по снабжению, и мы сразу отправились в Анголу. Причем первоначально нам говорили, что идем на 4 месяца, а поход затянулся больше, чем на семь. Эти «лишние» месяцы были очень тяжелым испытанием: нервы у людей сдавали, многие не выдерживали просто психологически, даже в общении с друзьями порой переходили на крик... Но задач было много. Служба спасала. На мне висели все вопросы материально-технического обеспечения, плюс, спасибо командиру, я был допущен к несению вахт.
В Анголе нас обеспечивали наши суда вспомогательного флота. Система снабжения руководством флота, главкоматом была спланирована и отлажена четко: мы подходили к месту заправки, а там уже нас ждал танкер с топливом, водой, продуктами... Кстати, здесь большинство из нас впервые увидели и попробовали настоящую экзотику — консервированные ананасы, мясо, балык и другие колбасные изделия, в том числе консервированные сосиски, почки, икру красную, икру черную — такие деликатесы в 70-е годы можно было увидеть только на корабле. Причем подавались они к столу не только офицерскому составу — всему экипажу. Но этот огромный ассортимент продуктов не учитывал климатическую специфику похода. На жаре бойцы, жители северных широт, супы и каши воспринимали плохо. Остро чувствовался недостаток соков и фруктов.
И вот однажды кубинцы доставили нам подарок — несколько сотен килограммов ананасов и бананов. Вроде и много, но, учитывая, что в экипаже 200 человек, первое время мы делили бананы пополам... Но вскоре пришла вторая такая же посылка — еще один КАМАЗ бананов. И вот картина: на юте стоит командиром вахтенного поста матрос и ест банан, но, объевшись, выкидывает половину фрукта.
А кубинцам и ангольцам очень нравился хлеб, который мы пекли сами. Последующие походы и заходы, когда мы были и в Финляндии, и в Швеции, и в ГДР, русский хлеб всегда воспринимался на ура. Наверное, это самый лучший миротворческий мандат, самое настоящее подтверждение наших добрых намерений. Сами понимаете, чем люди делятся? Водой и хлебом. Хлеб — это наше достояние. Есть в России, конечно, и еще одно достояние.
В Конакри, столице Гвинеи, нас очень крупно обманули англичане. Так исторически сложилось, что, когда отправляешься в поход, берешь с собой водку. И тут среди офицеров, которые владели английским, разнесся слух: англичане предлагают поменять две по 0,7 бутылки виски на одну по 0,5 водки. Соблазн велик, жадность — еще больше. Собрали мы посылку и на переходе поменяли наше горячительное на английское. И вот, сменившись с вахты, подхожу я как-то к каюте и ощущаю запах низкосортного самогона. Что такое? Понять не могу. И тут открывается соседняя дверь, выходит возмущенный механик: «Коль, представляешь, нас надули. Хотели попробовать, а это хуже нашей самогонки!» С той поры мы все разлюбили виски. Долго поносили нехорошими словами англичан, которые нас обманули, забрав родную русскую водку. А потом посчитали, что справедливо наказаны за жадность. Кто же будет менять нашу водку по 0,5 на два по 0,7?
